Метаданни
Данни
- Включено в книгите:
-
Война и мир
Първи и втори том
Война и мир
Трети и четвърти том - Оригинално заглавие
- Война и мир, 1865–1869 (Обществено достояние)
- Превод от руски
- Константин Константинов, 1957 (Пълни авторски права)
- Форма
- Роман
- Жанр
- Характеристика
- Оценка
- 5,8 (× 81 гласа)
- Вашата оценка:
Информация
- Сканиране
- Диан Жон (2011)
- Разпознаване и корекция
- NomaD (2011-2012)
- Корекция
- sir_Ivanhoe (2012)
Издание:
Лев Николаевич Толстой
Война и мир
Първи и втори том
Пето издание
Народна култура, София, 1970
Лев Николаевич Толстой
Война и мир
Издательство „Художественная литература“
Москва, 1968
Тираж 300 000
Превел от руски: Константин Константинов
Редактори: Милка Минева и Зорка Иванова
Редактор на френските текстове: Георги Куфов
Художник: Иван Кьосев
Худ. редактор: Васил Йончев
Техн. редактор: Радка Пеловска
Коректори: Лиляна Малякова, Евгения Кръстанова
Дадена за печат на 10.III.1970 г. Печатни коли 51¾
Издателски коли 39,33. Формат 84×108/32
Издат. №41 (2616)
Поръчка на печатницата №1265
ЛГ IV
Цена 3,40 лв.
ДПК Димитър Благоев — София
Народна култура — София
Издание:
Лев Николаевич Толстой
Война и мир
Трети и четвърти том
Пето издание
Народна култура, 1970
Лев Николаевич Толстой
Война и мир
Тома третий и четвертый
Издателство „Художественная литература“
Москва, 1969
Тираж 300 000
Превел от руски: Константин Константинов
Редактори: Милка Минева и Зорка Иванова
Редактор на френските текстове: Георги Куфов
Художник: Иван Кьосев
Худ. редактор: Васил Йончев
Техн. редактор: Радка Пеловска
Коректори: Лидия Стоянова, Христина Киркова
Дадена за печат на 10.III.1970 г. Печатни коли 51
Издателски коли 38,76. Формат 84X108/3.2
Издат. №42 (2617)
Поръчка на печатницата №1268
ЛГ IV
Цена 3,38 лв.
ДПК Димитър Благоев — София, ул. Ракитин 2
Народна култура — София, ул. Гр. Игнатиев 2-а
История
- — Добавяне
Метаданни
Данни
- Година
- 1865–1869 (Обществено достояние)
- Език
- руски
- Форма
- Роман
- Жанр
- Характеристика
- Оценка
- 6 (× 2 гласа)
- Вашата оценка:
История
- — Добавяне
IV
Княз Андрей пристигна в Петербург през август 1809 година. Това време беше апогеят на славата на младия Сперански и на енергичното прокарване на неговите преобразования. През същия тоя август царят, пътувайки в каляска, която се бе преобърнала, падна, повреди си крака и остана три седмици в Петерхоф, като всеки ден се виждаше единствено със Сперански. През това време се приготвяха не само двата толкова прочути и разтревожили обществото указа за премахването на придворните чинове и за изпити за добиване на чин колежки асесор и статски съветник, но и цялата държавна конституция, която трябваше да промени съществуващия съдебен, административен и финансов ред на управлението в Русия — от Държавния съвет до общинското управление. Сега се осъществяваха и въплъщаваха ония неясни, либерални мечтания, с които император Александър се възкачи на престола и които той се беше стремил да осъществи с помощта на своите помощници: Чарторижки, Новосилцев, Кочубей и Строганов, които той сам шеговито наричаше: comité de salut publique[1].
Сега всички те бяха заменени от Сперански по гражданските въпроси и от Аракчеев — по военните. Наскоро след пристигането си княз Андрей, като камерхер, се представи в двореца и беше на официалния прием. Царят го видя два пъти, но не го удостои нито с една дума. На княз Андрей и по-рано винаги му се струваше, че е антипатичен на царя, че на царя е неприятно и лицето, и цялото му същество. В сухия, отдалечаващ поглед, с който го погледна царят, княз Андрей още повече от по-рано видя потвърждение на това предположение. Придворните обясниха на княз Андрей невниманието на царя към него с това, че негово величество бил недоволен, задето от 1805 година Болконски не бе служил.
„Аз сам зная, че ние не сме господари на своите симпатии и антипатии — помисли княз Андрей — и затуй не мога и да мисля да представя лично на царя моя проект за военния устав, но работата сама ще говори за себе си.“ Той съобщи за проекта си на стария фелдмаршал, приятел на баща му. Фелдмаршалът му определи час, прие го любезно и обеща да доложи на царя. След няколко дни съобщиха на княз Андрей, че трябва да се яви при военния министър граф Аракчеев.
В девет часа сутринта на определения ден княз Андрей се яви в приемната на граф Аракчеев.
Княз Андрей не познаваше лично Аракчеев и никога не бе го виждал, но всичко, което знаеше за него, не му вдъхваше голямо уважение към тоя човек.
„Той е военен министър, доверено лице на императора; никой не трябва да се интересува за неговите лични качества; нему е поръчано да разгледа моя проект, следователно само той може да му даде ход“ — мислеше княз Андрей, чакайки реда си между многото важни и неважни лица в приемната на граф Аракчеев.
През службата си, повече адютантска, княз Андрей бе видял много приемни на важни лица и различните особености на тия приемни бяха много ясни за него. Приемната на граф Аракчеев имаше съвсем особен характер. По лицата на неважните хора в приемната на граф Аракчеев, очакващи реда си за аудиенция беше изписано чувство на срам и покорност; по-високопоставените имаха еднакво изражение на неловкост, прикрито под маската на нехайност и насмешка над себе си, над положението си и над очакваното лице. Някои замислено се разхождаха напред-назад, други се смееха, шепнейки, и княз Андрей чу sobriquet[2] „Сила Андреич“ и думите: „Чичо ще ти даде да разбереш“, отнасящи се до граф Аракчеев. Един генерал (важно лице), очевидно оскърбен, че трябваше толкова време да чака, седеше, като прехвърляше крак върху крак и презрително се усмихваше.
Но щом се отвореше вратата, всички лица мигновено изразяваха само едно — страх. Княз Андрей помоли дежурния да доложи втори път за него, но дежурният го погледна насмешливо и каза, че ще дойде и неговият ред. След няколко лица, въведени и изведени от кабинета на министъра от адютанта, през страшната врата беше пуснат да влезе един офицер, който порази княз Андрей със своя унижен и изплашен вид. Аудиенцията на офицера продължи много. Изведнъж зад вратата се чу да гърми неприятен глас и бледният офицер с разтреперани устни излезе оттам, хвана се за главата и прекоси приемната.
След това княз Андрей бе доведен до вратата, и дежурният му каза шепнешком: „Вдясно, към прозореца.“
Княз Андрей влезе в един скромен и чист кабинет и до масата видя четиридесетгодишен човек с дълга талия, с дълга, ниско остригана глава и широки бръчки, с намръщени вежди над кестенявозелени тъпи очи и увиснал червен нос. Аракчеев изви глава към него, без да поглежда.
— Вие за какво молите? — попита Аракчеев.
— Аз за нищо не… моля, ваше сиятелство — рече тихо княз Андрей. Очите на Аракчеев се насочиха към него.
— Седнете — каза Аракчеев, — княз Болконски ли?
— Аз не моля за нищо, но негово величество е благоволил да препрати на ваше сиятелство подадения от мене проект…
— Вижте какво, драги, прочетох вашия проект — прекъсна го Аракчеев, който каза любезно само първите думи и отново, без да го гледа в лицето, вземаше все по-свадлив и презрителен тон. — Предлагате нови военни закони? Закони има много, няма кой да изпълнява старите. Днес всички пишат закони, по-лесно е да се пише, отколкото да се върши.
— Аз дойдох по волята на негово величество да узная от ваше сиятелство какъв ход смятате да дадете на подадения проект — рече учтиво княз Андрей.
— На вашия проект е сложена резолюция от мене и е изпратена в комитета. Аз не одобрявам — каза Аракчеев, като стана и взе проекта от писалището. — Ето — подаде го той на княз Андрей.
На проекта напряко, с молив, без главни букви, без да се спазва правопис и без препинателни знаци, беше написано: „неоснователно съставено, понеже като подражание е преписано от френския военен устав и без нужда се отклонява от военния артикул.“
— В какъв комитет е изпратен проектът? — попита княз Андрей.
— В комитета за военния устав и с мое предложение ваше благородие да бъде зачислен в него за член. Само че без заплата.
Княз Андрей се усмихна.
— Аз и не желая.
— Без заплата, като член — повтори Аракчеев. — Довиждане. Хей, викай друг! Кой има още? — извика той, като се поклони на княз Андрей.
Глава IV
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comité du salut publique.[1]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он — военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet[2] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно — страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из-за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко-обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре-зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
— Вы чего просите? — спросил Аракчеев.
— Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, — тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
— Садитесь, — сказал Аракчеев, — князь Болконский?
— Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
— Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, — перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо-презрительный тон. — Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
— Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? — сказал учтиво князь Андрей.
— На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, — сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. — Вот! — он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
— В какой же комитет передана записка? — спросил князь Андрей.
— В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
— Я и не желаю.
— Без жалованья членом, — повторил Аракчеев. — Имею честь. Эй, зови! Кто еще? — крикнул он, кланяясь князю Андрею.