Метаданни
Данни
- Година
- 1865–1869 (Обществено достояние)
- Език
- руски
- Форма
- Роман
- Жанр
- Характеристика
- Оценка
- 6 (× 2 гласа)
- Вашата оценка:
История
- — Добавяне
Метаданни
Данни
- Включено в книгите:
-
Война и мир
Първи и втори том
Война и мир
Трети и четвърти том - Оригинално заглавие
- Война и мир, 1865–1869 (Обществено достояние)
- Превод от руски
- Константин Константинов, 1957 (Пълни авторски права)
- Форма
- Роман
- Жанр
- Характеристика
- Оценка
- 5,8 (× 81 гласа)
- Вашата оценка:
Информация
- Сканиране
- Диан Жон (2011)
- Разпознаване и корекция
- NomaD (2011-2012)
- Корекция
- sir_Ivanhoe (2012)
Издание:
Лев Николаевич Толстой
Война и мир
Първи и втори том
Пето издание
Народна култура, София, 1970
Лев Николаевич Толстой
Война и мир
Издательство „Художественная литература“
Москва, 1968
Тираж 300 000
Превел от руски: Константин Константинов
Редактори: Милка Минева и Зорка Иванова
Редактор на френските текстове: Георги Куфов
Художник: Иван Кьосев
Худ. редактор: Васил Йончев
Техн. редактор: Радка Пеловска
Коректори: Лиляна Малякова, Евгения Кръстанова
Дадена за печат на 10.III.1970 г. Печатни коли 51¾
Издателски коли 39,33. Формат 84×108/32
Издат. №41 (2616)
Поръчка на печатницата №1265
ЛГ IV
Цена 3,40 лв.
ДПК Димитър Благоев — София
Народна култура — София
Издание:
Лев Николаевич Толстой
Война и мир
Трети и четвърти том
Пето издание
Народна култура, 1970
Лев Николаевич Толстой
Война и мир
Тома третий и четвертый
Издателство „Художественная литература“
Москва, 1969
Тираж 300 000
Превел от руски: Константин Константинов
Редактори: Милка Минева и Зорка Иванова
Редактор на френските текстове: Георги Куфов
Художник: Иван Кьосев
Худ. редактор: Васил Йончев
Техн. редактор: Радка Пеловска
Коректори: Лидия Стоянова, Христина Киркова
Дадена за печат на 10.III.1970 г. Печатни коли 51
Издателски коли 38,76. Формат 84X108/3.2
Издат. №42 (2617)
Поръчка на печатницата №1268
ЛГ IV
Цена 3,38 лв.
ДПК Димитър Благоев — София, ул. Ракитин 2
Народна култура — София, ул. Гр. Игнатиев 2-а
История
- — Добавяне
Глава XI
На третий день рождества Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете — остальное все вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», — говорила эта атмосфера.
Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но, кроме того, он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что-то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым, и, с свойственною ему чуткостью сердца, был очень нежен и осторожен во время обеда в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцевального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
— Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, — сказала ему Наташа, — он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
— Куда я не поеду по пг’иказанию г’афини! — сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, — pas de châle готов танцевать.
— Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, — сказал Николай.
— А ты?… — обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
— Да, может быть… — холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что-нибудь есть», — подумал Николай, и, еще более утвердившись в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал, он вызвал Наташу и спросил, что такое?
— А я тебя искала, — сказала Наташа, выбежав к нему. — Я говорила, ты все не хотел верить, — торжествующе сказала она, — он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что-то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света, нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
— Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! — заговорила Наташа. — Она сказала, что любит другого, — прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» — подумал Николай.
— Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
— А мама просила ее! — с упреком сказал Николай.
— Да, — сказала Наташа. — Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
— Ну, этого ты никак не знаешь, — сказал Николай, — но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть эта Соня! — прибавил он, улыбаясь.
— Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. — И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
— Sophie, — сказал он сначала робко и потом смелее и смелее, — ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
— Я уж отказалась, — сказала она поспешно.
— Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
— Nicolas, не говорите мне этого, — сказала она.
— Нет, я должен. Может быть, это suffisance[1] с моей стороны, но все лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех.
— Мне и довольно, — вспыхнув, сказала Соня.
— Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви я ни к кому не имею, как к вам. Потом, я молод. Maman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, — сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
— Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас как брата и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
— Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. — Николай еще раз поцеловал ее руку.
XI
На третия ден на Коледа Николай обядва в къщи, нещо рядко напоследък за него. То беше официално прощален обяд, тъй като след Богоявление той заминаваше с Денисов за полка. На обяда бяха двадесетина души, между които Долохов и Денисов.
Никога в дома на Ростови любовният въздух, атмосферата на влюбеност не се бе чувствувала с такава сила, както през тия дни на празниците. „Не изпускай мига на щастието, карай другите да се влюбват в тебе, влюбвай се и ти сам! Само туй е истинското в света: всичко останало е празна работа. И само с това се занимаваме ние тук“ — казваше тая атмосфера.
Както винаги Николай, след като съсипа два чифта коне и пак не успя да отиде навсякъде, дето трябваше да отиде и дето бе канен, пристигна в къщи току преди обяда. Щом влезе, той забеляза и усети напрегнатостта на любовната атмосфера в къщата, но освен това забеляза някаква странна обърканост между някои от присъствуващите. Особено развълнувани бяха Соня, Долохов, старата графиня и по-малко Наташа. Николай разбра, че нещо трябва да се е случило преди обяда между Соня и Долохов и с присъщата му сърдечна чувствителност беше много нежен и внимателен в обноските си към двамата. През същата трета вечер на празниците щеше да има един от ония балове у Йогел (учителя по танц), които той уреждаше през празниците за всичките си ученици и ученички.
— Николенка, ще отидеш ли у Йогел? Моля ти се, иди — каза му Наташа, — той особено те молеше да отидеш, и Василий Дмитрич (това беше Денисов) отива.
— Къде не бих отишъл по заповед на г’афинята! — рече Денисов, който на шега бе решил да играе у Ростови ролята на Наташин рицар. — Готов съм да танцувам дори pas de châle[1].
— Ако успея! Обещах на Архарови, те канят гости тая вечер — каза Николай.
— Ами ти?… — обърна се той към Долохов. И щом попита, видя, че не трябваше да го пита.
— Да, може би… — студено и ядосано отговори Долохов, като погледна Соня, и мръщейки се, погледна Николай със също такъв поглед, с какъвто гледаше Пиер на клубния обяд.
„Има нещо“ — помисли Николай и още по се затвърди предположението му от това, че Долохов си отиде веднага след обяда. Той извика Наташа и я попита какво има.
— Аз те търсих — каза Наташа, като изтича при него. — Аз ти казвах, но ти все не искаше да вярваш! — каза тържествуващо тя. — Той направи предложение на Соня!
Колкото и малко да бе се занимавал Николай през това време със Соня, все пак, когато чу това, нещо сякаш се откъсна в него. Долохов беше приличен и в някои отношения блестящ кандидат за сирачето без зестра Соня. От гледището на старата графиня и на обществото не биваше да му отказват. И затуй, когато чу това, първото чувство на Николай беше озлобление срещу Соня. Той се готвеше да си каже: „Много добре! Разбира се, трябва да се забравят детинските обещания и да се приеме предложението.“ Но докато каже това…
— Можеш ли да си представиш? Тя отказа, съвсем отказа! — продължи Наташа. — Каза, че обича другиго — добави тя след късо мълчание.
„Ами че моята Соня не можеше да постъпи иначе!“ — помисли Николай.
— Колкото и да я моли мама, тя отказа и аз знам, че няма да отстъпи, щом е казала…
— А мама, значи, я моли! — каза с укор Николай.
— Да — рече Наташа. — Виж, Николенка, не се сърди; но аз знам, че ти няма да се ожениш за нея. Знам, бог знае защо, но знам сигурно, че ти няма да се ожениш за нея.
— Е, това ти съвсем не знаеш — каза Николай. — Но аз трябва да поговоря с нея. Каква прелест е тая Соня! — добави той усмихнат.
— Истинска прелест! Аз ще ти я изпратя. — И като целуна брат си, Наташа отърча.
След една минута влезе Соня — изплашена, объркана и виновна. Николай се приближи до нея и целуна ръката й. За пръв път през това негово идване те приказваха насаме и за любовта си.
— Sophie — каза той отначало плахо, но след това все по-смело и по-смело, — ако искате да се откажете не само от един блестящ, изгоден кандидат, но той е и чудесен, благороден човек… той е мой приятел…
Соня го прекъсна.
— Аз вече отказах — каза бързо тя.
— Ако се отказвате заради мене, страхувам се, че за мене…
Соня пак го прекъсна. Тя го погледна умолително и уплашено.
— Nicolas, не ми казвайте това — рече тя.
— Не, длъжен съм. Може би това е suffisance[2] от моя страна, но все пак по-добре е да го кажа. Ако се откажете заради мене, длъжен съм да ви кажа цялата истина. Аз ви обичам, струва ми се, повече от всички.
— Това ми стига — рече Соня, като се изчерви.
— Не — но аз хиляди пъти съм се влюбвал и ще се влюбвам, макар че такова чувство на приятелство, на доверие и на любов нямам към никого освен към вас. После, аз съм млад. Maman не иска. Та просто аз нищо не обещавам. И ви моля да помислите за предложението на Долохов — каза той, изговаряйки с мъка името на приятеля си.
— Не ми казвайте това. Аз не искам нищо. Обичам ви като брат и винаги ще ви обичам и нищо повече не ми трябва.
— Вие сте ангел, аз не ви заслужавам, но се страхувам само да не ви излъжа. — Николай още веднъж й целуна ръка.