Метаданни
Данни
- Година
- 1865–1869 (Обществено достояние)
- Език
- руски
- Форма
- Роман
- Жанр
- Характеристика
- Оценка
- 6 (× 2 гласа)
- Вашата оценка:
История
- — Добавяне
Метаданни
Данни
- Включено в книгите:
-
Война и мир
Първи и втори том
Война и мир
Трети и четвърти том - Оригинално заглавие
- Война и мир, 1865–1869 (Обществено достояние)
- Превод от руски
- Константин Константинов, 1957 (Пълни авторски права)
- Форма
- Роман
- Жанр
- Характеристика
- Оценка
- 5,8 (× 81 гласа)
- Вашата оценка:
Информация
- Сканиране
- Диан Жон (2011)
- Разпознаване и корекция
- NomaD (2011-2012)
- Корекция
- sir_Ivanhoe (2012)
Издание:
Лев Николаевич Толстой
Война и мир
Първи и втори том
Пето издание
Народна култура, София, 1970
Лев Николаевич Толстой
Война и мир
Издательство „Художественная литература“
Москва, 1968
Тираж 300 000
Превел от руски: Константин Константинов
Редактори: Милка Минева и Зорка Иванова
Редактор на френските текстове: Георги Куфов
Художник: Иван Кьосев
Худ. редактор: Васил Йончев
Техн. редактор: Радка Пеловска
Коректори: Лиляна Малякова, Евгения Кръстанова
Дадена за печат на 10.III.1970 г. Печатни коли 51¾
Издателски коли 39,33. Формат 84×108/32
Издат. №41 (2616)
Поръчка на печатницата №1265
ЛГ IV
Цена 3,40 лв.
ДПК Димитър Благоев — София
Народна култура — София
Издание:
Лев Николаевич Толстой
Война и мир
Трети и четвърти том
Пето издание
Народна култура, 1970
Лев Николаевич Толстой
Война и мир
Тома третий и четвертый
Издателство „Художественная литература“
Москва, 1969
Тираж 300 000
Превел от руски: Константин Константинов
Редактори: Милка Минева и Зорка Иванова
Редактор на френските текстове: Георги Куфов
Художник: Иван Кьосев
Худ. редактор: Васил Йончев
Техн. редактор: Радка Пеловска
Коректори: Лидия Стоянова, Христина Киркова
Дадена за печат на 10.III.1970 г. Печатни коли 51
Издателски коли 38,76. Формат 84X108/3.2
Издат. №42 (2617)
Поръчка на печатницата №1268
ЛГ IV
Цена 3,38 лв.
ДПК Димитър Благоев — София, ул. Ракитин 2
Народна култура — София, ул. Гр. Игнатиев 2-а
История
- — Добавяне
Глава XVI
Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
— Посмотрите, посмотрите, — говорил этот адъютант, глядя не на дальние войска, а вниз по горе перед собой. — Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг неожиданно перед нами.
— Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? — послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», — подумал князь Андрей и, ударив лошадь, подъехал к Кутузову.
— Надо остановить апшеронцев, — закричал он, — ваше высокопревосходительство!
Но в тот же миг все застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал : «Ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу все бросились бежать.
Смешанные, все увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Нe только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой. Болконский только старался не отставать от Кутузова и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий, с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что, ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
— Вы ранены? — спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
— Рана не здесь, а вот где! — сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих.
— Остановите же их! — крикнул он и в то же время, вероятно, убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такою густою толпою, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел, что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
— Остановите этих мерзавцев! — задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат. Солдаты без команды стали стрелять.
— О-оох! — с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. — Болконский, — прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. — Болконский, — прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, — что ж это?
Но прежде чем он договорил это слово, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
— Ребята, вперед! — крикнул он детски-пронзительно.
«Вот оно!»-думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно направленных именно против него. Несколько солдат упало.
— Ура! — закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
И действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер-офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в двадцати шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его — на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым набок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? — думал князь Андрей, глядя на них. — Зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем наперевес, подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, все еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкою палкой кто-то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», — подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба, — высокого неба, не ясного, но все-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, — подумал князь Андрей, — не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, — совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава богу!…»
XVI
Придружен от адютантите си, Кутузов подкара ходом след карабинерите.
След като мина около половин верста в опашката на колоната, той спря при една усамотена, изоставена къща (навярно бивша странноприемница), дето пътят се разклоняваше на две. Двата пътя слизаха надолу и по двата вървяха войски.
Мъглата почваше да се разсейва и на около две версти разстояние по насрещните възвишения вече неопределено се съзираха неприятелски войски. Вляво долу почна по-силно да се чува стрелбата. Кутузов спря, разговаряйки с австрийския генерал. Застанал малко по-отзад, княз Андрей се вглеждаше в тях и сетне се обърна към един адютант, за да му поиска далекогледа.
— Вижте, вижте — каза тоя адютант, загледан не в далечната войска, а пред себе си, в подножието на хълма. — Това са французи!
Двама генерали и адютантите грабнаха далекогледа и почнаха да си го издърпват един от друг. Всички лица веднага се промениха и ужас се изписа по всичките. Смятаха, че французите са на около две версти далеч от нас, а те изведнъж неочаквано се явиха пред нас.
— Това неприятелят ли е?… Не!… Да, погледнете, той е… сигурно… Но какво значи туй? — чуха се различни гласове.
Княз Андрей с просто око видя вдясно долу изкачващата се срещу апшеронците гъста колона французи най-много на петстотин крачки от мястото, дето беше Кутузов.
„Ето я, настъпи решителната минута! Работата стигна до мене“ — помисли княз Андрей, удари коня и се приближи до Кутузов.
— Ваше високопревъзходителство — извика той, — трябва да се спрат апшеронците!
Но в тоя миг всичко се застла с дим, чу се близка стрелба и на две крачки от княз Андрей един наивно изплашен глас извика: „Е, братлета, свърши се нашата!“ И сякаш тоя глас беше команда. След тоя глас всичко хукна да бяга.
Размесени, все повече растящи тълпи бягаха назад към мястото, дето преди пет минути войските минаваха пред императорите. Не само че беше мъчно да се спре тая тълпа, но невъзможно беше да не бъдеш повлечен назад заедно с нея. Болконски се стараеше само да не изостане от Кутузов и се озърташе в недоумение и без да може да разбере онова, което ставаше пред него. Несвицки, с озлобено лице, зачервен и неприличащ на себе си, крещеше на Кутузов, че ако веднага не се махне оттам, сигурно ще бъде пленен. Кутузов стоеше на същото място и без да отговаря, вадеше от джоба си кърпичка. От бузата му течеше кръв. Княз Андрей се промъкна до него.
— Ранен ли сте? — попита той, като едва сдържаше треперенето на долната си челюст.
— Раната не е тук, а ето де! — каза Кутузов, като притискаше кърпичката до ранената си буза и сочеше бягащите.
— Спрете ги! — извика той и в същото време, разбрал навярно, че беше невъзможно да ги спрат, удари коня и подкара вдясно.
Плисна нова вълна от бягащи, понесе го със себе си и го повлече назад.
Тълпите от бягащи войски бяха толкова гъсти, че попаднеше ли в тях, човек мъчно можеше да се измъкне. Някой викаше: „Върви, какво се бавиш?“ Друг веднага се обръщаше и стреляше във въздуха; трети удряше коня, на който яздеше самият Кутузов. След като се измъкна с най-големи усилия от потока на тълпата вляво, Кутузов със свитата си, намаляла с повече от половина, тръгна нататък, отдето се чуваха близките оръдейни изстрели. Княз Андрей, който се бе измъкнал от тълпата на бягащите и се стараеше да не изостава от Кутузов, видя сред дима по склона на възвишението една руска батарея, която още стреляше, и притичващи към нея французи. По-горе имаше руска пехота, която не мърдаше нито напред в помощ на батареята, нито назад в посока на бягащите. Един генерал на кон се отдели от тая пехота и дойде при Кутузов. От свитата на Кутузов бяха останали само четирима души. Всички бяха бледи и се споглеждаха мълком.
— Спрете тия мерзавци! — каза задъхано Кутузов на полковия командир, като сочеше бягащите; но в същия миг, сякаш наказание за тия думи, куршуми като рой птици полетяха със свистене срещу полка и свитата на Кутузов.
Французите атакуваха батареята и като видяха Кутузов, стреляха по него. При тоя залп полковият командир хвана крака си; паднаха няколко войници и подпрапоршчикът, който бе застанал със знамето, го изтърва; знамето се олюля и падна, като се задържа върху пушките на съседните войници. Войниците почнаха да стрелят без команда.
— О-оох! — с израз на отчаяние изпъшка Кутузов и се озърна. — Болконски — прошепна той с глас, разтреперан от съзнанието за старческото си безсилие. — Болконски — прошепна той, сочейки разстроения батальон и неприятеля, — какво е туй?
Но преди той да изрече тия думи, княз Андрей, усещайки кипналите в гърлото му сълзи от срам и гняв, вече скачаше от коня си и хукна към знамето.
— Момчета, напред! — извика той с остър детски глас.
„Ето го!“ — помисли княз Андрей, хвана дръжката на знамето и с наслада чу свистенето на куршумите, очевидно насочени тъкмо срещу него. Няколко войници паднаха.
— Ура! — викна княз Андрей, едва удържащ в ръце тежкото знаме, и затича напред с несъмнена увереност, че целият батальон ще хукне след него.
Наистина той тича самичък само няколко крачки. Тръгна един, после втори войник и целият батальон с викове „ура“ хукна напред и го изпревари. Унтерофицерът на батальона притича, взе от ръцете на княз Андрей люшкащото се от тежест знаме, но тутакси бе убит. Княз Андрей отново грабна знамето, повлече го за дръжката, затича заедно с батальона. Пред себе си той видя нашите артилеристи, някои от които се биеха, а други изоставяха топовете и бягаха насреща му; видя и френските пехотни войници, които улавяха артилерийските коне и обръщаха топовете. Княз Андрей, заедно с батальона, беше вече на двадесетина крачки от оръдията. Той чуваше над себе си непрекъснатото свирене на куршуми и вдясно и вляво от него непрестанно охкаха и падаха войници. Но не ги гледаше; той се взираше само в онова, което ставаше пред него — на батареята. Вече виждаше ясно фигурата на един червенокос артилерист с килнат на една страна кивер, който дърпаше за единия край банника, а един френски войник го дърпаше за другия край към себе си. Княз Андрей вече ясно виждаше обърканото и в същото време озлобено изражение по лицата на тия двама души, които явно не разбираха какво вършат.
„Какво правят те? — помисли княз Андрей, като ги гледаше. — Защо червенокосият артилерист не бяга, щом няма оръжие? Защо французинът не го намушва? Докато успее да дотича, французинът ще се сети за пушката и ще го промуши.“
Наистина друг французин с пушка, приготвена за бой с щик, притича до борещите се и участта на червенокосия артилерист, който все още не разбираше какво го очаква и беше издърпал победоносно банника, щеше да се реши. Но княз Андрей не видя как свърши това. Стори му се, че някой от най-близките до него войници с все сила замахна с тояга и го удари по главата. От това го заболя малко, но главно, беше му неприятно, защото тая болка го отвличаше и му пречеше да вижда онова, което гледаше.
„Какво е туй? Падам ли? Нозете ми се подкосяват“ — помисли той и падна възнак. Той отвори очи, като мислеше, че ще види как е свършила борбата на французите с артилеристите и искаше да разбере убит ли е, или не червенокосият артилерист, взети ли са, или са спасени топовете. Но не видя нищо. Над него нямаше вече нищо освен небе — високо небе, не ясно, но все пак неизмеримо високо, със сиви облаци, които тихо пълзяха по него. „Колко тихо, спокойно и тържествено, съвсем не тъй, както тичах аз — помисли княз Андрей, — не тъй, както ние тичахме, викахме и се биехме; съвсем не е тъй, както с озлобени и изплашени лица дърпаха един от друг банника французинът и артилеристът — съвсем не тъй пълзят облаците по това високо, безкрайно небе! Но как не съм видял досега това високо небе! И колко съм щастлив, че най-после го опознах. Да! Всичко е без смисъл, всичко е измама освен това безкрайно небе. Няма нищо, нищо освен него. Но дори и него няма, нищо няма освен тишина и успокоение. И слава Богу!…“