Метаданни
Данни
- Година
- 1865–1869 (Обществено достояние)
- Език
- руски
- Форма
- Роман
- Жанр
- Характеристика
- Оценка
- 6 (× 2 гласа)
- Вашата оценка:
История
- — Добавяне
Метаданни
Данни
- Включено в книгите:
-
Война и мир
Първи и втори том
Война и мир
Трети и четвърти том - Оригинално заглавие
- Война и мир, 1865–1869 (Обществено достояние)
- Превод от руски
- Константин Константинов, 1957 (Пълни авторски права)
- Форма
- Роман
- Жанр
- Характеристика
- Оценка
- 5,8 (× 81 гласа)
- Вашата оценка:
Информация
- Сканиране
- Диан Жон (2011)
- Разпознаване и корекция
- NomaD (2011-2012)
- Корекция
- sir_Ivanhoe (2012)
Издание:
Лев Николаевич Толстой
Война и мир
Първи и втори том
Пето издание
Народна култура, София, 1970
Лев Николаевич Толстой
Война и мир
Издательство „Художественная литература“
Москва, 1968
Тираж 300 000
Превел от руски: Константин Константинов
Редактори: Милка Минева и Зорка Иванова
Редактор на френските текстове: Георги Куфов
Художник: Иван Кьосев
Худ. редактор: Васил Йончев
Техн. редактор: Радка Пеловска
Коректори: Лиляна Малякова, Евгения Кръстанова
Дадена за печат на 10.III.1970 г. Печатни коли 51¾
Издателски коли 39,33. Формат 84×108/32
Издат. №41 (2616)
Поръчка на печатницата №1265
ЛГ IV
Цена 3,40 лв.
ДПК Димитър Благоев — София
Народна култура — София
Издание:
Лев Николаевич Толстой
Война и мир
Трети и четвърти том
Пето издание
Народна култура, 1970
Лев Николаевич Толстой
Война и мир
Тома третий и четвертый
Издателство „Художественная литература“
Москва, 1969
Тираж 300 000
Превел от руски: Константин Константинов
Редактори: Милка Минева и Зорка Иванова
Редактор на френските текстове: Георги Куфов
Художник: Иван Кьосев
Худ. редактор: Васил Йончев
Техн. редактор: Радка Пеловска
Коректори: Лидия Стоянова, Христина Киркова
Дадена за печат на 10.III.1970 г. Печатни коли 51
Издателски коли 38,76. Формат 84X108/3.2
Издат. №42 (2617)
Поръчка на печатницата №1268
ЛГ IV
Цена 3,38 лв.
ДПК Димитър Благоев — София, ул. Ракитин 2
Народна култура — София, ул. Гр. Игнатиев 2-а
История
- — Добавяне
Глава V
— Ну, начинайте! — сказал Долохов.
— Что ж, — сказал Пьер, все так же улыбаясь.
Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
— Так как пг’отивники отказались от пг’имиг’ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову тг’и начинать сходиться.
— Г’…аз! Два! Тг’и!… — сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам все ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
При слове три Пьер быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо, боясь, как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова и, потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из-за дыма показалась его фигура. Одною рукою он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что-то сказал ему.
— Не… нет, — проговорил сквозь зубы Долохов, — нет, не кончено, — и, сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмурено и дрожало.
— Пожалу… — начал Долохов, но не мог сразу выговорить… — пожалуйте, — договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: — К барьеру! — и Пьер, поняв, в чем дело, остановился у своей сабли. Только десять шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но все улыбались; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
— Боком, закройтесь пистолетом, — проговорил Несвицкий.
— Закг’ойтесь! — не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
— Мимо! — крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова.
— Глупо… глупо! Смерть… ложь… — твердил он, морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно-нежное выражение лица Долохова.
— Ну, что? как ты чувствуешь себя? — спросил Ростов.
— Скверно! но не в том дело. Друг мой, — сказал Долохов прерывающимся голосом, — где мы? Мы в Москве, я знаю Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
— Кто? — спросил Ростов.
— Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, — и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову что живет с матерью, что, ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение и, к великому удивлению своему, узнал, что Долохов, этот буян бретёр-Долохов, жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой и был самый нежный сын и брат.
V
— Е, да почваме! — каза Долохов.
— Добре — рече Пиер, продължавайки да се усмихва все така.
Ставаше страшно. Очевидно бе, че тая работа, която беше почнала съвсем леко, не можеше вече да бъде предотвратена с нищо, че тя се движеше от само себе си, независимо вече от волята на хората, и трябваше да се извърши. Денисов пръв излезе напред до бариерата и обяви:
— Тъй като пг’отйвницйте отказаха Да се помиг’ят, ако обичате, да започнем: вземете пистолетите и пг’и думата „тг’и“ тг’ъгнете един срещу дг’уг.
— Ед… но! Две! Тг’и!… — извика сърдито Денисов и се дръпна встрани. Двамата тръгнаха по отъпканите пътечки, все по-близо и по-близо, като почнаха да се разпознават един друг в мъглата. Като се срещнеха до бариерата, противниците имаха право да стрелят — кой когато поиска. Долохов вървеше бавно, без да дига пистолета, загледан със светлите си бляскави сини очи в лицето на противника си. Както винаги устата му беше като че усмихната.
При думата три Пиер тръгна напред с бързи крачки, като кривна от проправената пътечка и пое из неотъпкания сняг. Пиер държеше пистолета в дясната си, изпъната напред ръка, сякаш се страхуваше да не се убие сам с тоя пистолет. Той старателно държеше лявата си ръка назад, защото му се искаше да подкрепи с нея дясната, а знаеше, че не бива да прави това. След като мина пет-шест крачки и кривна от пътечката, навлизайки в снега, Пиер погледна в краката си, погледна пак бързо Долохов и като дръпна с пръст, както го бяха научили, гръмна. Той съвсем не очакваше такъв силен гърмеж, трепна, усмихна се сам на впечатлението си и спря. В първия миг димът, особено гъст поради мъглата, му попречи да вижда; но втори изстрел, какъвто той очакваше, не последва. Чуха се само бързите стъпки на Долохов и през дима се съзря, фигурата му. С едната си ръка той се държеше за лявата страна, а с другата стискаше отпуснатия пистолет. Лицето му беше бледо. Ростов изтича и му каза нещо.
— Не… не — промълви през зъби Долохов, — не, не е свършено — направи още няколко крачки, като се клатеше и падаше, отиде чак до сабята и падна в снега до нея. Лявата му ръка беше окървавена, той я избърса в сюртука си и се опря на нея. Лицето му трепереше, бледо и намръщено.
— Мол… — почна Долохов, но не можа да изговори наведнъж… — моля — довърши той с усилие. Едва сдържайки риданията си, Пиер се затича към Долохов и щеше вече да премине пространството, което отделяше бариерите, когато Долохов извика: — До бариерата! — И Пиер, разбрал за какво се отнася, спря до сабята си. Само десет крачки ги разделяха. Долохов отпусна глава до снега, захапа жадно снега, отново дигна глава, пооправи се, прибра нозе и седна, избирайки по-здрава опорна точка. Той гълташе и смучеше студения сняг; устните му трепереха, но все се усмихваха; очите му блестяха от усилието и злобата на събраните сетни сили. Той дигна пистолета и почна да се прицелва.
— Застанете на една страна, прикрийте се с пистолета — каза Несвицки.
— Пг’икг’ийте се! — Дори и Денисов не се стърпя и викна на противника си.
С кротка усмивка на съжаление и разкаяние, разкрачен и разперил безпомощно ръце, Пиер бе застанал с широките си гърди право срещу Долохов и го гледаше тъжно. Денисов, Ростов и Несвицки зажумяха. Те чуха едновременно изстрел и злобния вик на Долохов.
— Не улучих! — извика Долохов и безсилно легна по очи в снега. Пиер се хвана за главата, обърна се назад и тръгна към гората, крачейки направо из снега, като повтаряше гласно неразбрани думи.
— Глупаво… глупаво! Смърт!… Лъжа… — повтаряше той, като се мръщеше. Несвицки го спря и закара в къщи.
Ростов и Денисов откараха ранения Долохов.
Долохов лежеше в шейната мълчалив, със затворени очи и не отговаряше ни дума на въпросите, които му задаваха; но когато влязоха в Москва, той изведнъж се свести, дигна с усилие глава и хвана ръката на седналия до него Ростов. Ростов се смая от съвсем промененото и неочакваното възторжено-нежно изражение по лицето на Долохов.
— Е, как се чувствуваш? — попита го Ростов.
— Лошо! Но не е там работата. Приятелю — каза Долохов задъхано, — де сме? В Москва, знам. За мене — нищо, но нея — аз я убих, убих… Тя няма да понесе това. Няма да го понесе…
— Кой? — попита Ростов.
— Майка ми. Майка ми, моят ангел, моят обожаван ангел, майка ми — и като стисна ръката на Ростов, Долохов заплака. Когато се поуспокои, той обясни на Ростов, че живее заедно с майка си и че ако майка му го види на умиране, няма да понесе това. Той помоли Ростов да отиде при нея и да я подготви.
Ростов тръгна напред да изпълни поръчението и за голямо свое учудване узна, че Долохов, тоя скандалджия и дуелист Долохов, живееше в Москва със старичка майка и гърбава сестра и беше най-нежен син и брат.