Ёгъ-таму-нцо ^[0] (Тангутская сказка)

У царя было двѣ дочери Нгулыггунъ (серебряная царевна) и Ксэрлыггунъ (золотая царевна) и служанка Ёгъ-таму-нцо. У серебряной царевны были серебрянное ведро и серебряный ковшъ, у золотой царевны золотое ведро и золотой ковшъ, у Ёгъ-тамунцо деревянное ведро и деревянный ковшъ. Служанка говоритъ царевнамъ: «Давайте играть! бросимъ наши ведра и ковши на воду и посмотримъ чья посуда будетъ сверху». Царевны согласились и всѣ трое бросили свою посуду на воду. Золотые и серебряные ведра и ковши утонули, одни деревянные сверху плаваютъ. Царевны говорятъ служанкѣ: «Иди къ отцу и спроси, что тебѣ нужнѣе: Ксэрлыггунъ и Нгулыггунъ или золотыя и серебряныя ведра и ковши?» Служанка пошла къ царю и царь сказалъ ей: «Ведра и ковши я могу опять приказать сковать, но другихъ дѣтей не наживу. Возьми рсамбы^[1] и масла, навьючь на лошадь, отправляйся къ моимъ дочерямъ и скажи имъ, чтобъ скорѣе возвращались въ родительскій домъ». Служанка дорогой рсамбу и масло съѣла, пріѣхала къ царевнамъ и говоритъ имъ: «Царь осердился на васъ и сказалъ: «мнѣ ведра и ковши золотые нужнѣе». Онъ далъ мнѣ лошадь, немного рсамбы безъ масла и велѣлъ передать вамъ приказъ уѣзжать изъ его царства». Служанка сказала царевнамъ, что теперь она старше ихъ и приказала имъ отдать ей свое богатое платье. Переодѣлись, служанка надѣла платье царевенъ, царевны надѣли платье служанки, сѣли всѣ трое на одну лошадь, впереди Ёгъ-тамунцо, въ серединѣ Нгулыггунъ, сзади Ксэрлыггунъ и поѣхали. Дорогой встрѣчаетъ ихъ царскій сынъ. Ёгъ-тамунцо спрашиваетъ его: яга яга кангъ якка шбра шбра кангъ шбрка рчжаву чжама кангъ янги ..........^[2], которой варить пищу для царя? Царскій сынъ отвѣчаетъ: передняя, красивая средняя, а варить пищу для царя задней. Тогда Ёгъ-тамунцо приказала дѣвицамъ пересѣсть; Ксэрлыггунъ посадила на переднее мѣсто, а сама сѣла на заднее, и опять спрашиваетъ царскаго сына: которая красивая? которая ..........? которой варить пищу для царя? Царскій сынъ говоритъ: «.......... задняя, красивѣе середняя, а варить царю пищу передней». Потомъ царскій сынъ говоритъ: «Я пущу стрѣлу и на которую изъ васъ трехъ стрѣла упадетъ, той и варить пищу». Выстрѣлилъ, стрѣла легла передъ царевной Ксэрлыггунъ. Ёгъ-тамунцо перехватила стрѣлу и положила подлѣ себя. Подходитъ царскій сынъ, видитъ, стрѣла лежитъ передъ Ёгъ-тамунцо и говоритъ: «Нечего дѣлать! если стрѣла указала на тебя, то ты вари пищу!» Продолжая путь далѣе, они подъѣхали къ царской ставкѣ. Тутъ было озеро. Ёгъ-тамунцо схватила Ксэрлыгъ и бросила въ озеро, сама сдѣлалась царицей, а Нгулыгъ заставила пасти овецъ. Нгулыгъ каждый день, прогоняя стадо, подходила къ озеру и пѣла:

Нгулыггунъ рарцза ре

Ксэрлыггунъ нцоня ре

Ёгъ-тамунцо хомджи ре^[3]

Утопленная Ксэрлыггунъ въ озерѣ нашла дворецъ Улыгсыгла-рэнчина и стала жить въ довольствѣ. Когда пѣнье сестры доходило до ея ушей, она выходила изъ воды, выносила сестрѣ хлѣба и мяса и приговаривала: «Все здѣсь въ полѣ съѣдай! Во дворецъ ничего не уноси!» Однажды Нгулыггунъ положила кусокъ за пазуху и забыла. Когда стала во дворцѣ раздѣваться, кусокъ упалъ на полъ; Нгулыггунъ не замѣтила этого. Ёгъ-тамунцо нашла кусокъ и спрашиваетъ Нгулыггунъ: «Откуда взяла кусокъ?» Нгулыггунъ сказала, что ей дали товарищи пастухи. Царица опросила всѣхъ пастуховъ; тѣ говорятъ, что никто не давалъ. Снова царица спрашиваетъ Нгулыггунъ, откуда у нея взялся кусокъ и та призналась, что она ходитъ каждый день на берЁгъ озера, поетъ:

Нгулыггунъ рарцза ре

Ксэрлыггунъ нцоня ре

Ёгъ-тамунцо хомджи ре

Сестра выходитъ изъ воды и даетъ ей куски хлѣба и мяса.

Ёгъ-тамунцо на слѣдующій день оставила Нгулыггунъ сидѣть дома, а сама пошла пасти овецъ съ товаркой, взяла сошникъ (тонгрчигъ), развела огонь на аргалѣ и накалила сошникъ, потомъ подошла къ берегу и говоритъ:

Нгулыггунъ рарцза ре

Ксэрлыггунъ нцоня ре

Ёгъ-тамунцо хомджи ва.

Ксэрлыггунъ вышла изъ воды съ мясомъ и хлѣбомъ. Ёгъ-тамунцо разсѣкла ей голову накаленнымъ сошникомъ; Ксэрлыггунъ ушла въ воду; вся вода въ озерѣ покраснѣла отъ крови. На другой день Нгулыггунъ приходитъ къ озеру, зоветъ сестру; сестра не показывается, семь дней напрасно звала её Нгулыггунъ, наконецъ она вышла изъ воды съ завязанной головой и говоритъ: «Садись на меня, я унесу тебя къ себѣ!» Нгулыггунъ не рѣшается идти въ воду. Тогда Ксэрлыггунъ сказала ей: «Я боюсь къ тебѣ выходить! ты хочешь убить меня. Если ты не хочешь идти въ воду, то тебѣ больше меня не видать».

Нгулыггунъ родила полузолотого, полусеребрянаго ребенка. Ёгъ-тамунцо велѣла подбросить его подъ овецъ; всѣ овцы разбѣжались, испугавшись ребенка; тогда Ёгъ-тамунцо велѣла подбросить ребенка подъ лошадей, и лошади разбѣжались; подбросили ребенка подъ коровъ и коровы разбѣжались. Ёгъ-тамунцо приказала въ овечьемъ дворѣ вырыть яму и завалить ребенка живого аргаломъ, а Нгулыггунъ, вмѣсто ребенка, подбросить щенка и сказала царю: «Нгулыггунъ родила щенка!» На могилѣ законнаго ребенка выросъ цвѣтокъ (метыкъ бама). Овца съѣла цвѣтокъ и родила пѣгаго ягненка. Ягненокъ говоритъ Нгулыггунъ: «Мать! Ты не ходи въ степь; я буду пасти овецъ вмѣсто тебя». Нгулыггунъ перестала ходить въ степь; овцы ходятъ за пѣгимъ ягненкомъ, сами пасутся и сами возвращаются домой. Ягненокъ опять говоритъ Нгулыггупъ: «Мать! скажи про меня Ёгъ-тамунцо, что этого ягненка нужно зарѣзать. Онъ все уводитъ стадо то въ гору, то въ воду. Когда мясо мое съѣдятъ, всѣ кости цѣлыя и поломанныя собери и положи въ пещерѣ». Нгулыггунъ сказала Ёгъ-тамунцо: «Этого пѣгаго ягненка нужно зарѣзать! Онъ уводитъ овецъ то въ гору, то въ воду?» «Ты лжешь! вѣрно ты мяса поѣсть захотѣла!» сказала Ёгъ-тамунцо и пошла сама пасти овецъ. Ягненокъ увелъ стадо сначала въ горы, а потомъ завелъ ихъ въ воду. Замучилась Ёгъ-тамунцо, возвращая стадо и говоритъ Нгулыггунъ: «Правду ты говорила! надо этого ягненка зарѣзать». Зарѣзали ягненка; Нгулыггунъ собрала всѣ его кости цѣлыя и поломанныя и положила въ пещерѣ. Черезъ семь дней въ пещерѣ появился маленькій лама. Нгулыггунъ стала ловить мальчика, поймала, но онъ развалился; опять стали однѣ кости. Черезъ семь дней опять въ пещерѣ появился лама уже постарше. Нгулыггунъ вновь стала ловить его и онъ опять развалился на кости. Черезъ третьи семь дней въ пещерѣ появился молодой взрослый лама. Стала ловить Нгулыггунъ и поймала. Лама говоритъ Нгулыггунъ: «Мать! иди къ царю и скажи, что въ пещерѣ народился лама!» Царь пошелъ въ пещеру и взялъ съ собой царицу Ёгъ-тамунцо. Царица сѣла подлѣ ламы, а Нгулыггунъ при входѣ въ пещеру у порога. Лама сказалъ ей: «Мать! сядь подлѣ меня!» Нгулыггунъ встала и пошла впередъ, но царица закричала: «Не пускай её садиться близко! Вшей напуститъ!» Лама сказалъ Нгулыггунъ: «Мать! плюнь на мою руку!» Нгулыггунъ плюнула. Лама съѣлъ слюну, остатки ея вытеръ о темя, щеки и бороду, и сказалъ: «Слюна эта вкусна, какъ молоко моей матери!» «Попробуй-ка моей слюны», говоритъ ламѣ Ёгъ-тамунцо, «моя будетъ вкуснѣе, чѣмъ слюна служанки». «Нѣтъ», говоритъ лама Ёгъ-тамунцо, «твоей не хочу».

Потомъ лама бросилъ тарелку вверхъ и спросилъ её: «Когда вы ѣхали въ царскую ставку, кто бросилъ Ксэрлыггунъ въ озеро?» Ёгъ-тамунцо, отвѣчала тарелка. «Когда Ксэрлыггунъ вышла къ сестрѣ съ хлѣбомъ и мясомъ, кто тебѣ разрубилъ голову?» Ёгъ-тамунцо. «Когда у Нгулыггунъ родился полузолотой, полусеребряный сынъ, не велѣла-ли его Ёгъ-тамунцо закопать въ землю и завалить аргаломъ?» Велѣла. «Когда на этой могилѣ выросъ цвѣтокъ, не съѣла ли его овца?» Съѣла. «Не родила ли овца пѣгаго ягненка?» Родила. «Не приказала ли Ёгъ-тамунцо зарѣзать этого ягненка?» Приказала. «Не собрала ли Нгулыггунъ кости зтого ягненка?» Собрала. «Не положила ли ихъ въ пещеру?» Положила. «Не народился ли изъ зтихъ костей лама, который сидитъ рядомъ съ царицей?» Народился.

Царь понялъ, что лама его сынъ, погубленный царицей. Онъ велѣлъ привязать её къ семи лошадямъ и размыкать.