Николай Теллалов
Девушка и Дракон (9)

9

Укатил март, за ним потянулся капелистый апрель. Набухли и лопнув, распустились почки. Нерка скинула крошево ледяного наряда большой реке, которая так и не донесла его до моря. Воды медленно убывали, речка худела, но аж до следующей зимы была обязана таскать на себе баржи и катера. Теплело и веселело. По черной земле проклевывалась прической полубокс молодая травка. Прилетали стаи птиц. Иногда, ничем пернатых путешественников не беспокоя, сопровождало их в небе нечто, что ночные рыбаки-браконьеры с похмелья определяли как дельтаплан. А один мужик даже увидел в клине журавлей ни много ни мало, а саму Жар-птицу. После этого случая перепуганный рыбак бросил пить.

А Наташина весна продолжалась в более зрелом этапе. Все чаще молодая, нацеловавшаяся как следует пара спорила, чудом избегая глупых ссор. Все крепче привязывались они друг к другу. Так и взрослели вместе — каждый по-своему.

— Что-то есть гнилое не просто в Дании, а вообще во всем вашем мире, — моргая говорил Нуми нахмуренной Наташе, которая жевала травинку и постукивала ногтями по стопке книг, прочитанных драконом со скоростью ЭВМ. — Огромная часть человечества живет хуже зверей в берлогах. То, что вы называете Западом, погрязло в культе к деньгам и высокомерии. В здешней части света встречаются прекрасные люди, но порядки в твоей Империи дики и… — он с трудом выплюнул незнакомое слово, — несвободны…

— Ты не понимаешь! — горячо возражала ему Наташа под рокот горного водопада среди скал цвета грозы. — Мы строим новую жизнь! Без нас все обречены! И потом, сколько раз тебе повторять — не Империя вовсе, а Союз Советских Социалистических Республик.

— Да? Наверное, я в самом деле еще не разобрался… Но вот чего совершенно не могу понять, так это страсть к построению из металла и всякой всячины груд различных сложных механизмов, словно никто в этой вселенной уже не верит в себя, в свой дух. Вот возьмем Диск… А знаешь, полетели туда, тебе там так нравится, правда? Ну вот, как раз покажу, что я имел ввиду, так будет наглядней…

* * *

В другой раз девочка пыталась растолковать дракону почему нельзя убивать.

— Грех? — отреагировал Нуми. — Ааа… Имееш ввиду заповеди Богов. Так с чего же они тогда вымерли в этом мире? Значит, искренне никто в них не верил…

— Бог ОДИН! — поучала, внутренне ужаснувшись Наташа.

Дракон внимательно ее выслушал. И ошарашил, когда раскрыл рот:

— Понял. Ты говоришь про Творца Миров. Но знаешь, Ему нет особенного дела до любой из разумных рас. Он продолжает Творить. На ничто больше времени Ему не хватает. А что касается Ешуйа из Насаретта, он в конце концов отказал стать богом, хотя очевидно находился в прямой трансцедентальной связи с личностью Творца Всего… Да и если жить в гармонии с природой, не испытаешь нужды в богах.

— Животные так живут. Поэтому они чисты и невинны. А люди согрешили, послушав Сатану… Да перестань прикидываться, я же давала тебе Евангелие!

— Наташа, милая, звери и так называемые неразумные твари просто стоят вне границ людского понимания о добре и зле. Однако невинность? Вспомни разбойничка нашего Бонапарта. Сколько времени он игрался с той бедной крысой, прежде чем задушить ее! Это что — не жестокость? Но скажи мне другое: Судный день — ладно, Единственный Творец — общеизвестно, только вот как можно верить в Сатану, раз это антипод Самого Демиурга?

Тут задумалась Наташа.

— Бог, он творец… — медленно сказала она. — значит, личность, а дьявол… анти-личность или иначе говоря…

— Стихия, — подсказал Нуми.

— Стихия… — повторила девушка. — Стихия только разрушает. Выходит, Сатаны нет!

— Абсолютно верно, — обрадовался дракон ее выводу.

— Но, Нуми… — посмотрела на него серьезно Наташа. — Тогда дьявол — в каждом из нас. А где же «образ и подобие»? Во что верят люди? Куда мы уходим после смерти?

Юноша-змей махнул крылом.

— Люди верят во все что угодно, им это нравится…

Девушка размышляла.

— Вера снимает ответственность. Может даже не только с фанатиков.

— А? Да, как будто ты права. Только это звучит ужасно.

— Верно… Полетели на Диск.

— С удовольствием… Эээ, Наташенька, что ты задумала?!

— Ты часто видишь Смерть Диска?

— Глаза дракона видят скрытое.

— Нуми, не увиливай! После первой встречи ты его видел?

— Несколько раз. Возле тюрем и больничных приютов. И на той дуэли на Архипелаге-У-Края-Света, когда ты настояла помирить соперников. Он стоял возле розового куста у стены замка и обрывал лепестки крупной черной ромашки. Я был почти уверен, что ты его тоже заметила.

— Нет, — покачала головой девушка. — Не увидела, слава Богу, и не скажу, что сильно жалею. Но, знаешь, Нуми… Я просто не ожидала… что Смерть такой… Пока не видишь его и не очень долго о НЕМ думаешь, как будто и не больно ужасный, а… просто странный. Тебе не кажется?

— Солнышко, сам Диск тоже странный Мир даже для своей вселенной. А тамошний Смерть… Понимаешь, все взрослые драконы лично знакомы с Ангелами Вечного покоя. И про того с Диска я слышал, что он очень добросовестно изучает людей. Старается их понять. Ни один другой, воплощенный в образ его аналог, никто кроме него не перестал удивляться вещам, вроде бы миллионы раз виденным… Помнишь его саблю? Он использует ее для царей, героев и выпускников Невидимого Университета Чародейства и Магии — такова традиция, но ОН считает это знаком особого уважения…

Наташа слушала и рассеяно думала — неужели даже Смерть способен чувствовать? Наверное, только когда захочет… и эмоции его просто невообразимы… Легче представить себе плачущий камень или простуженное солнце с насморком. Она невольно улыбнулась.

— Почему ты смеешься?

— Угадай!

* * *

Изредка забегали они к Насте на часок в гости чтобы не обижать подругу невниманием, причем Наташа всегда умудрялась усадить Нуми в самый темный угол («Он что, упырь твой Никитка, что ли? — выплеснулось как-то Диденкино раздраженное возмущение — Прячешь на постоянке хлопца! Не съем же я его и отбивать не подумаю») и большую часть времени играть с девятиклассницей в четыре руки интерпретации популярных песен. Один раз застали Марину Новикову. Нуми, как всегда, старался помалкивать дабы не ляпнуть лишнего. Марина долго на него пялилась, пока Наташа и Настя выносили свой концерт, а в антракте огорошила дракона неожиданным вопросом о поэзии и любимом авторе. Ответ юноши тоже не остался в долгу и ошеломил Маринку незнакомым именем и был подкреплен прочитанной на память короткой балладой. Последовало и явно ирландское произведение, и, не ухитрись Наташа улизнуть с Нуми под благовидным предлогом, петь бы дракону запомненные от матери кельтские былины. Маринка, читавшая Есенина, Лермонтова, Солоухина, Цветаеву и Евтушенко, впоследствии так и не нашла нигде упоминания о поразившем ее барде. А после ретирования Наташи и Нуми, она сказала:

— Никита этот… — и умолкла, силясь подобрать подходящие слова для выражения своих впечатлений. Что-то сильно ее смутило во внешности и обаянии Наташиного друга, что-то ускользало, и она после долгого и мучительного поиска закончила неопределенно: — …славный парень. Только… разве бывают такие, да еще из зареченских?

Настя не знала, а предположения ее, ввиду скромной информации, были слишком далеки от истины.

В следующие дни Наташе пришлось ради умилостивления Новиковой переписать пару баллад из увесистой книги в деревянной обложке и с застежками из чеканной меди. Шрифт был мудроруническим — при сосредоточении строчки преображались в родной язык и алфавит читающего их. Так, десять тысяч лет после гибели Атлантиды, некоторые представители человечества получили возможность познакомиться с одним из поэтов легендарного континента.

* * *

На намекающий вздох Наташи Нумихразор прервал рассказ о своей родной вселенной и пояснил:

— Давно бы к маме в гости могли сходить, да вот беда: доступ туда зависит от взаимного расположения наших солнц и лун, что-то вроде гороскопа. А сейчас как раз период отрицательных констелляций, когда проходные интервалы редки и коротки. Просто не успеем вернуться сюда вовремя. Но скоро настанет микроэпоха свободного прохода с совсем нечастыми запираниями Звездных Врат. А то знаешь как хочу тебе дом свой показать — там почище Диска! Да вот, нельзя, и хоть волком вой…

— Так ты вообще не ходишь к себе? Бедненький!

— У братца на Стене есть замок. Там и письма от мамы получаем, когда складываются благоприятные противостояния.

— Нуми, что такое Стена, я имею ввиду… — она повела в воздухе рукой.

— Трудно сказать. В каждой вселенной в лучшем случае обычно проживает не больше дюжины разумных рас. Некоторые Космосы необитаемы, другие такими останутся до своего конца, третьи еще породят свои разумы. Есть и такие, в которые лучше не соваться. Но сознательные виды редко контактуют в рамках своего мироздания, они чаще всего расходятся то в пространстве, то во времени, да только в этих принципах одноместовременности я не шибко разбираюсь. Вот брат, он объяснит. Любимая тема его. А на Стену в конце концов поселяются старшие галактические народы… которые уцелевают, разумеется. Наверное, это они ее и построили. Не верю, что такую штуковину может создать бессознательная природа, а Творцу недосуг… Наташа, ты спишь?

— Нет… еще… расскажи дальше про свою планету. Так интересно…

— Ну так вот, в пепле роз песках цветут раз в тысячу лет…

* * *

Однажды Наташа задержалась у Насти, а Нуми влез в ее комнату раньше, воспользовавшись весенней грозой. Когда девочка вернулась, он спал в ее постели, укрывшись крылом. Наташа тихонько присела, всматриваясь в его лицо. И вдруг ей захотелось заснуть рядом с ним, свернувшись калачиком под теплое крыло и может быть увидеть сны, в которых она будет размахивать крыльями, ловя чешуйчатой грудью встречный ветер. По телу разлилась какая-то истома — пугающую силу и привлекательность которой Наташа не сумела расшифровать внятно, ибо переживала ее всущности впервые — и непреодолимое желание прижаться голой кожей к горячей чешуе захлестнуло ее волной и заставило шумно вздохнуть. Нуми открыл глаза и они долго смотрели друг на друга. «Летим?» — спросил он взглядом. Наташа покачала головой. Вихрь в душе утихал и она ощутила уколы низко в животе. Новолуние, подумала она, зная, что юноша-дракон улавливает своими изощренными рецепторами любую перемену в ее теле. Однако вопросы физиологии никогда не смущали Наташу в присуствии ее друга. Он не позволял себе читать ее мысли, но ощущал ее эмоции. Наташа же уже могла прочесть в его искренних глазах почти любое его рассуждение.

— Не надо, — улыбнулась она, — пусть поболит. Терплю же я это полтора года. Нужно привыкать.

Он приподнялся.

— Лежи, лежи, — остановила она его, — Так здорово смотреть на тебя пока ты спишь… — потом чуть нахмурилась и странно-материнским, покровительственным голосом спросила: — Ты здоров? Кожа у тебя прямо как картон.

— Я линяю, — смирно ответил дракон, вздрагивая едва ощутимо от ее прикосновений.

— Знаешь, — сказала она чуть погодя, немного забавляясь его непониманием, — ты надарил мне столько всего… Раньше я как-то боялась — а вдруг все сон и тебя нету на белом свете… С тобой не случалось?

Нумихразор кивнул.

Наташа выбрала из волос тоненькую как веревочку косичку. Такую она увидела у красивой негритянки в Абиджане и заплела и себе.

— Срежь и возьми! — сказала она. — Это пока все, что могу тебе дать. Я… я все еще не поверила в тебя до конца, понимаешь? Дай мне еще немного времени, хорошо, милый?

Глаза дракона сияли прожекторами, пока он торжественно срезал когтем, острым как японский меч, Наташину золотую косичку.