Николай Теллалов
Девушка и Дракон (5)

5

Пару дней спустя, Наташа, все еще завороженная Диском, но вынужденная довольствоваться гейзерами Йелоустонского национального парка, неслась на спине Нуми обратно домой. Она потихоньку стала засыпать, как вдруг гром разодрал все вокруг, полыхнуло быстрым пламенем и оба завертелись, закувыркались в ночи. Наташа не оглохла и не ослепла только благодаря драконьему крылу Нуми, которое мальчик распростер как щит над безценной своей подругой. Девочка жутко перепугалась, но удержалась не закричать. Руки дракона немедля нашли ее и подхватили.

— Что это было? — спросила она, когда Нуми выровнял полет.

— Кажется, истребитель… — ответил Нуми. Когда он летал, ноги его сливались в питоний хвост, крылья раздувались, а чешуйчатый торс становился менее человеческим. Голова начинала совсем походить на древнекитайский шлем, имитирующий морду дракона. Наташа привыкла к метаморфозам, когда ее друг становился более напоминающим своего отца. Он, красив и в этом своем обличье, думала с нежностью Наташа. Но слова из звероподобного рта — лучше бы сказать «пасти» — становились несколько неразборчивыми.

— Что, что?

— Самолет. Еле отскочили. Быстро летит! — Нуми прислушался и с беспокойством добавил: — Пилот говорит по рации… Возвращается…

Наташа оглянулась. Внизу как всклоченное ватное одеало клубились облака. Над ними сияли яркие звезды, и полная луна заливала необъятный пейзаж сине-молочным светом. Однажды Наташа, смутно встревоженная неважными своими познаниями по физике, спросила Нумихразора как они умудряются летать так высоко, а ей не холодно, не задыхается и встречный ветер лишь теребит ее локоны не сильнее, чем при быстрой езде на велосипеде.

«Кислород и тепло ты получаешь от меня по телепатично-телепортационному каналу»

Наташа не слишком поняла.

«Мы с тобой становимся одним существом, — объяснил Нуми без тени превосходства, снисходительности или, еще чего, презрения. Девочка еще больше привязывалась к нему из-за этого, рядом с дракономальчиком ей ни разу пока не пришлось испытать себя дурочкой, троешницей и трусихой. Он продолжал: — Поэтому ты также не испытываешь чувство голода, жажды…»

«Да, — согласилась Наташа. — И тот родник в Гималаях я попробовала только потому, что хотела узнать вкуснее ли нашей водопроводной…»

«Вот именно, — кивнул тогда головой на удлиненной шее Нуми (в момент этот они летели над Северным ледовитым океаном), — а вот про полет… Я сам не очень-то понимаю. Драконы летают не как птицы за счет крыльев, а больше силой воли. Вот мой старший брат, так он вообще крылья складывает, но за ним и ракета не угонится. Крылья, это так, традиция…»

«Он похож на тебя, твой старший брат?» — осторожно поинтересовалась девочка. Наличие столь близких родственников всегда сильно Наташу волновало.

«Не-а. Он больше в папаню… Но ты знаешь, у нас вкусы наверное одинаковые. Подруга его, тоже синеглазая и с платиново-золотыми чешуйками. Но вот характер у нее тяжелый. Брат за ней очень долго ухаживал, а она… по-моему просто вредничала. Ты не такая, у тебя серце доброе… Хотя на внешность вы похожи, гм, если можно так выразиться…»

(Следует отметить, что чем более драконовидным выглядел Нуми, тем более свободно и по-взрослому он разговаривал, не краснея постоянно как красна девица при выражении своих чувств, и от этого у Наташи напрашивались выводы о некоем лицемерии в человеческой природе, о том, стыдятся ли люди в действительно подходящих случаях.)

«Значит поэтому можно и Космос без скафандра с тобой летать… — задумчиво сказала в этом разговоре Наташа и вдруг следующая мысль потрясла ее: — Но ведь ты кормишь и дышишь вместо меня! Я тебе как обуза! Как… как паразит какой-то. Нуми, хороший, какая я же свинья, тебе же должно быть жутко утомительно таскать меня по белу свету! Ой, извини!»

Нуми скосил глаз к пылающим щекам Наташи и у нее дух захватило от заряда чувств в беглом его взгляде.

«Нет большего счастья чем отдать всего себя другу. Так говорил отец. Так говорит брат. А теперь и я сам знаю, что это такое, и тоже говорю так.»

Но в тот момент, когда Наташа искала глазами чуть не протаранившую их стальнокрылую машину, она не думала о фантастических способностях драконьего организма — все равно учительница по зоологии бы ей не поверила. В голове девочки кружилась тревожная мысль о рыцаре, пронзившем сердце старого Нуминого отца. А этот самолет…

Истребитель сверкнул титановой каплей в лунном свете, выполняя мертвую петлю.

— Нуми, бежим отсюда! — крикнула Наташа, мало заботясь о форме своего призыва. — Летчик нападет на нас!

— С какой стати? — удивился дракон. Девочка часто замечала за ним подобную наивность.

— А вот решит, что мы американский шпион и бабахнет по нам из пушек! Быстро к земле, пока не поздно!

— Наташа, какой дурак спутает дракона с каким-то шпионским… — начал было возражать Нуми.

Перехватчик обстрелял их ракетами «воздух-воздух».

И хотя это сказка, дорогой Читатель, следует придерживаться истины. Советские авиаторы готовы были обстрелять всех — и драконов, и НЛО, и пассажирские воздушные лайнеры. Короче все, что летает без позволения над закрытыми районами Отчизны. По ее приказу. Правда, голосом не Родины-матери, а оперативного дежурного соответствующего военного округа: «Сбить. Потом разберемся». Ничья родина сама по себе не жаждет крови — ни черно-гранатовой змеев, катающих на себе юных своих возлюбленных; ни неизвестного цвета любознательных иннопланетян; ни тем более обычной красной южнокорейских пилотов какого-нибудь Боинга–747 — словом, никакой. Но, однако, представим себе военного летчика, втиснутого в кресло-катапульт и облаченного в противоперегрузочный костюм. Перед глазами вертятся светящиеся шкалы приборов, в наушники бубнит начальство, которое лично рук не марает. Вот есть приказ. Есть нервное колебание. Радио повторяет: «Уничтожить». И, подумав о семье, о судьбе ее в случае невыполнения задачи, сжав до судорог зубы под кислородной маской гермошлема, советские летчики нажимали на гашетки. Некоторые из них потом молились Богородице, горько сожалея о грехе своем… но когда опять следовал приказ, самолеты послушно бомбили, расстреливали, перехватывали…

Пойми этих людей, Читатель! Каждый их выстрел был на поражение в собственное сердце и душу!…

Только нечеловечески молниеносные реакции дракона, способного порой увернуться и от солнечного луча, позволили Нуми — и Наташе — избегнуть моментальной смерти. Ракетные снаряды полыхнули далеко позади, изтребитель с ревом нырнул вниз, потревожив облачные башни. Вслед ему понесся разъяренный вопль и облака просто шарахнулись в стороны.

— Бесчестный, коварный, подлый! — орал Нумихразор, излучая мощные ударные волны направленного действия, дабы не навредить девушке, тоже кричавшей ему в слуховое отверстие черепа. — Что, Наташа? Ты видела? Он напал без предупреждения, без вызова! Если бы так поступали мы, тогда не драконы, а люди бы исчезли с лица этого мира! Что ты сказала?

— Вниз! Вниз! Он опять атакует!..

На этот раз летчик, не на шутку разозлившийся, утопил кнопки електроспусков и влупил залп почти в упор (по масштабам современного воздушного боя), но и ракеты, и снаряды, чиркнув в ночи огненным следом, пропали в облака, а потом взрывы осветили тучи изнутри, подобно оранжевым молниям. Поражения цели опять не состоялось. Капитан ВВС еще покружил немного и, сетуя на ведомого, которому приспичило вернуться на базу за двадцать минут до обнаружения нарушителя воздушного пространства, полетел на свой аэродром, куда сел старшим лейтенантом. Весь обратный путь на него, не стесняясь в выражениях и нарушая правило не дергать нервы летчику в воздухе, проорали пятеро толстопогонистых начальников. Их радары были пусты еще за десять секунд до второго захода. Разжалованный капитан так всю жизнь и не узнал, что хрупкая советская школьница спасла ему жизнь, укротив удилами привязанности торнадоподобный гнев дракона. Сразу после повторного залпа, укрывшийся в облака Нуми был готов плюнуть в МиГ–23 звездным огнем. Отчаяной, медвежьей лаской, Наташа повернула уже далеко нечеловеческую морду к себе. И тогда дракон выдохнул пламя не из пасти, а из боковых жаброподобных щелей. Узкие струи синего огня остались незамеченными летчиком — иначе в запале он бы мог нарваться на действительно серьезные неприятности.

…Они сели в тайгу, на темную опушку. Цветные пятна, то ли зеленые, то ли малиновые, еще танцевали в глазах девочки. Нуми сконфужено молчал. Наташа попыталась его успокоить:

— Нельзя было сбивать самолет, Нуми. А если бы он упал на город?

Нуми прекрасно знал, что до ближайшего поселка километров триста, но не хотел спорить.

— Нехорошо убивать. Ни людей, ни китов, ни русалок… И потом, ведь самолет-то… — слова «наш, советский» както застряли у нее в горле. Какой же он наш, когда палит с ходу по своим?! Это обстоятельство запутало Наташу. Она неуверенно помолчала, но все-таки закончила начатое: — Ну, его следят… эти… радиолокаторы. Если ты его собьешь, то на нас начнется облава. Пятьсот, тысяча самолетов! Ты что, полезешь на них в драку?

— Разумеется, — пробурчал Нуми. — Я дракон! Это дело чести.

Наташа уставилась на него, плохо однако его видя. Драконий пламень был слишком ярок для нее. А потом вдруг закричала, пугая спящих поблизости белок и удивив дремавшего рядом усурийского тигра:

— Я не хочу слышать о глупом твоем понимании чести! Я не хочу, чтобы ты сражался с СССР, Китаем, Америкой и черт знает еще с кем! Я хочу, чтобы ты жил! Мне не нужна твоя шкура у камина! Мне нужно, чтобы ты гладил меня по волосам когда я плачу, убаюкивал меня рассказами о твоих многотонных племянниках! Мне нужны твои влюбленные глаза, твои смешные уши! Я хочу играть тебе Лунную сонату и Аве Мария, а ты бы сидел послушный как кобра перед индусом! Я не хочу тебя терять, дурачок мой наивный, сильный как ураган и мудрый как Соломон! Понимаешь?! — и она заревела, кинувшись ему на шею, лепеча сквозь слезы нечто невнятное даже для изощренного драконьего слуха.

Нуми оторопело сидел на стволе рухнувшего таежного кедра-великана, несмело обнимая тонкую талию плачушей как белуга девушки — эта метафора, впрочем, сильно сбивала юного дракона с толку, как и многое другое в русском языке — пока она словно стремилась задушить его слабыми ручонками. В один момент он поморщился. Это из-под ствола дерева показалась бакенбардистая круглая голова большущего тигра. Нетерпеливым движением пальцев Нуми дал знак зверю проявить деликатность и смыться незаметно. Тигр пожал могучими плечами и поплелся вглубь чащи, недоумевая, чего только высший из высших собрат его нашел в этой плаксе… да еще и тощей до крайности. Прежде чем скрыться как было велено, тигр повернул голову и послал телепатически несколько мыслеобразов к сознанию Нуми. Переведенные на человеческий язык, это был совет дать нимфоподобному созданию нареветься всласть.

Мои кошки, думаешь, не такие же самые? — подумал на прощанье тигр. — Одно слово: бабы, брат…

И полосатый хищник убрался восвояси, тяжко рассуждая о вечной проблеме взаимоотношения полов.

Нуми послушался. Рука его гладила мягкие Наташины волосы, щека прижималась к мокрым ручьям ее щечки, и было ему как-то радостно-печально. Не хотелось, чтобы ночь когда-нибудь завершилась.

Между тем слезное Наташино извержение затихало, оставались редеющие всхлипы и нежные бормотанья драконьего мальчика в бархатное девочкино ушко. Наконец она рассмеялась, зябко дернув плечами. Нуми моментально оградил свою подругу утешающими, теплыми крыльями.

— Так значит, змеи воруют девушек?

— Не совсем, царевна моя… — машинально, думая о чем-то другом, ответил дракон. — Мы ни одну девушку не уносим без ее на то согласия. За… за исключением очень редких случаев, обычно трагических.

— Почему трагических? — спросила она в нос. Нуми рассеяно отвязал платок с когтя на левом крыле и дал Наташе высморкаться.

— Невольницы рано или поздно сбегают. Причем без участия богатырей и всяких там прочих хвастунов, которые потом как навыдумывают всяких себе подвигов… А покинутый змей…

Наташа отстранилась, все еще обнимая шею дракономальчика. С небес сквозь прорехи в облачном саванне струился как звездная пыль лунный свет, одевая заснеженную тайгу в призрачные кафтаны — может быть сама Числобогь следила за их полянкой. Где-то что-то затрещало, забухало, завыло протяжно. Короткий рык посоветовал на полчасика всем угомониться и не мешать влюбленным. Наташа не обратила внимания, жадно вглядываясь в чешуйчатое лицо своего друга.

— Что покинутый дракон?

Янтарные глаза встретили обычно синие, но сейчас от расширеных зрачков черные глаза девушки.

— Мы не знаем, что такое разлука, — промолвил он. — Мы знаем только смерть.

Наташа не отрываясь, настойчиво искала что-то в вертикальных щелях зениц Нуми.

— Это из-за биохимии нашего тела, — сказал дракон. — Мы не переносим разлуку с любимыми и… — но завершить всю свою мысль не решился.

Да, наверное, не сейчас, подумала немного погодя Наташа, надо поразмышлять, ведь такое не говорят с бухты-барахты. И мне надо убедиться, действительно ли готова… на всю жизнь, которая будет продолжаться так долго, что, наверное, надо повесить на кухню отрывной календарь веков.

— Но ведь я же не царевна… — вздохнула она.

— Царевнами не обязательно рождаются, ими становятся! — возразил он.

Логику эту юный дракон унаследовал от отца, который в 1023 году похитил простую ирландскую пастушку прямо из-под носа холеного трактирщика, решившего жениться только за тем, чтобы не тратить средств на прислугу, а потом громко обявил перед сородичами, что избранница его — стодесятипроцентная принцесса. Драконы не умели лгать — трехголовый змей, ставшим отцом Нумихразора искренне считал Мэри из безымянного ущельного села принцессой. Драконьи глаза видят глубоко в душу, хотя и не всегда замечают того, чего не хотят заметить.

Но никогда не видят лишнего.

— Нуми, я не добрая, — сказала безжалостно Наташа. — Я ору и обзываю мать, потому что мне кажется, что она меня недостаточно любит. А сама-то я, разве ж я к ней добра? За что ей меня любить… Отчим? Когда трезв, я для него пустое место. Когда же пьян… я запираюсь на ключ в комнате, а если мама на второй смене или ночует у сестры, то бегу к Насте с пятого этажа. Она меня часто бранит… и Настя тоже, но я не могу во всем сознаваться и не люблю, чтобы меня учили жить. Как умею, так и буду, но сама. Хочу играть на своем фортепиано, читать книги, шить себе платья. Зачем мне математика с физикой и химией? Я их не понимаю. Чтобы сделать вкусный борщ мне не надо писать реакции и приравнивать стехеодурнические коэффициенты. Я глупа и упряма как ишак. Я слаба. Всегда под чьей-то тенью. И соглашаюсь, а потом делаю наоборот. Я умру от серости. Моя жизнь будет серой, скучной и жалкой. Кричу: не надо мне жалости, а так хочется, чтобы пожалели. Я хочу жить красиво. Ничего у меня нет. Только ты. Ты украдешь меня? Унесешь за тридевять земель? Я тебе не надоем?

Дракон судорожно кивал, но на последнее енергично замотал головой. Наташа горько и по-взрослому усмехнулась. Ничего веселого не было в ее кривой улыбке, но зоркие драконьи глаза усмотрели в глубине надежду как уголек под золой.

— Где это тридесятое государство? Нет, не сейчас. И даже не на будущей неделе. Ты должен отдохнуть. Мне не нужны подвиги, мне достаточно твоей чуткости и доброй силы. Для меня не нужно сносить дыханьем крепости, лучше подари мне цветы. И укради меня, пока не стала я черства душой как все вокруг кто старше хотя бы на пять-десять лет. Только… давай хоть школу закончу, а? Зачем позорить тебя перед родней.